Н.А. Скройбиж. 1945 г.

   Доверие штабарцта росло со дня на день, и большую роль в этом сыграла операция со спиртом. Через посредничество Борбе Михайлов "на нужды больницы и вновь создаваемого отделения для военнопленных" получил с Аннопольского спиртзавода довольно много ректификата. Большая часть его досталась в виде "комиссионных" штабарцту и тот с уважением стал поглядывать на предприимчивого коллегу. По намекам Борбе Михайлов догадывался, что тот снова готовит какую-то аферу, и немаловажная роль в ней отводится ему.
   Удовольствие ниже среднего, но иначе не проникнуть в лагерь. Беспокоило только как бы его "покровитель" не попал в неприятную историю, тогда, выгораживая себя, он постарается многое свалить на Михайлова.
   Долго не мог уснуть в эту ночь Федор Михайлович, ворочался на кровати, вставал, расхаживал по комнате. Утром, отдав необходимые распоряжения, отправился в "гросслазарет": накануне Борбе обещал познакомить его с военнопленными врачами и дать возможность отобрать нужных специалистов.
   Подходя к лагерю, главврач увидел обычную картину: женщины толпились у проволоки. Лицо одной из них показалось знакомым. Михайлов остановился. Женщина тоже смотрела на него, даже потерла лоб, потом лицо ее дрогнуло, и она нерешительно шагнула навстречу:
   - Федор Михайлович, вы здесь?
   Михайлов тотчас вспомнил ее фамилию - Петрийчук. Она несколько раз была у него на приеме, знал он и ее мужа - тот работал за Львовом на строительстве укреплении, а в начале сорок первого года забрал во Львов семью. Вспомнил и имя - Тоня. Ответил вопросом на вопрос:
   - И вы здесь?
   Петрийчук подошла к Михайлову, поздоровалась. Федор Михайлович пошутил:
   - Ну, бывшая пациентка, теперь не болеете?
   Женщина покраснела и, метнув сердитый взгляд на доктора, отрезала:
   - Вы, Федор Михайлович, сейчас поменьше бабьими болезнями занимайтесь. Вот кого лечить надо! - кивнула она в сторону пленных.
   Михайлов нахмурился.
   - Одну болезнь (говорят, она тоже женская), Тоня, и сейчас подлечить не мешает. Имею в виду длинный язык. Вы помните, где я жил до войны?
   - Помню.
   - Приходите - потолкуем.
   Петрийчук отошла, и до Федора Михаиловича долетел ее голос: "То ж ликар Михайлов, Нюся, хиба не знаешь?.."
   Борбе объявил:
   - Комендант удовлетворил вашу просьбу. Сейчас я познакомлю вас с некоторыми врачами из пленных. Можете побеседовать с ними и отобрать себе двух человек. Но предупреждаю - среди них есть хирург Чамоков, и еще один... как его фамилия?
   - Лопухин,- быстро подсказал Софиев.
   - Эти для вас - табу! Чамоков - своего рода главврач из пленных, очень опытный хирург. Лопухин молод, но тоже толковый врач.
   В маленькой комнатке, где жили врачи, их встретил Лопухин. Борбе сразу же ушел. Михайлов внимательно посмотрел на светловолосого, выше среднего роста юношу. Поношенная красноармейская форма, на воротнике гимнастерки белые марлевые петлицы с надписью химическим карандашом "oberarzt" ( Старший врач). Бросается в глазa чистый подворотничок, аккуратно расправленные складки гимнастерки.
   Федор Михайлович закурил и протянул пачку Лопухину, тот взял сигарету, прикурив, жадно затянулся и тут же откинулся к стене, закрыв рукой глаза.
   - Что с вами?
   - Закружилась голова, давно не курил настоящего табака. И голод... Вам знакомо чувство голода, господин главный врач? Впрочем, что спрашивать - ваши хозяева, очевидно, стараются подкармливать свою челядь...
   Оправившись от минутной слабости. Лопухин с вызовом смотрел на Михайлова. Тот не отвел взгляда. Поможет ли ему этот молодой врач отобрать людей, которые в дальнейшем станут соратниками в борьбе? А он сам? Высказался достаточно ясно и не совсем осторожно.
   - Голод и мне знаком, Лопухин. Пока пробрался сюда из-под Киева, всего пришлось повидать, счастье мое, что не попал в лагерь, вроде этого "лазарета".
   - Но теперь вы недурно устроились, господин воен- врач...
   - Третьего ранга. Не горячитесь и не делайте поспешных выводов. Простите, как вас по имени и отчеству?
   - Роман Александрович.
   - Так вот, Роман Александрович, надеюсь, что это не последняя встреча. Думаю, что я смогу быть полезным и не только вам... А сейчас перейдем к делу, времени немного, я хочу закончить разговор до прихода Борбе.- Лопухин удивленно поднял брови, что-то хотел спросить, но промолчал.
   - Вам уже сказали, что для работы в городской больнице нужны два врача - хирург и терапевт.- Федор Михайлович стряхнул пепел и, глядя в глаза Лопухину, раздельно сказал: - Это должны быть честные люди. Честные советские люди... Надеюсь, вы меня поняли.
   Губы Лопухина дрогнули в едва заметной улыбке:
   - Хорошо. Будут вам такие люди...
   - Это тем более важно, что на днях в инфекционное отделение нашей больницы начнут помещать больных из "гросслазарета". Мне очень нужно, чтобы туда попали только честные люди. Постарайтесь сделать так, чтобы первую партию в больницу сопровождали вы, нам обязательно надо поговорить.
   - Можно вас спросить...
   - Федор Михайлович. Спрашивайте.
   - Правда, что немцы взяли Москву и Ленинград?
   Михайлов вынул из пачки несколько сигарет и, протягивая их Лопухину, тихо сказал:
   - Держатся Москва и Ленинград наш. Но положение пока очень тяжелое. Ну, а теперь пригласите врачей.
   Через час Федор Михайлович отобрал себе хирурга Козийчука, который оказался уроженцем Славутского района, что было на руку Михайлову, и терапевта Зайцева. Он неплохо говорил по-украински, и Михайлов посоветовал ему называть себя Зайченко, так было меньше препятствий к освобождению из лагеря.
   Борбе ознакомившись с отобранными людьми, заявил, что возражений не имеет, и обещал в ближайшие дни положительно решить вопрос об их освобождении. Михайлов доложил, что инфекционное отделение готово к приему больных из лагеря, но очень плохо с постельными принадлежностями, медикаментами и продуктами питания.
   - Продукты питания, постельные принадлежности, лекарства будут вам отпускаться из расчета на каждого больного...
   Михайлов напряженно наморщил лоб, стараясь понять, куда же гнет штабарцт, разъясняя само собой разумеющиеся истины.
   - Надеюсь, господин Борбе, кое-что из ваших щедрот перепадет и мне?
   - Разумеется! Примерно одна треть из того, что будете получать,- ваша.- Михайлов заметил, что при переводе этой фразы у Софиева брезгливо дрогнули губы.
   Федор Михайлович прикинул. Значит, чем больше и быстрее умрет пленных - тем лучше. Не стоит торопиться с сообщением о смерти - и "чистая" прибыль в кармане. Грубо, нахально, но чем рискует Борбе? Ничем. Разве что проболтается единомышленник, но, видимо, его штабарцт считает таким же ворюгой.
   Врача осенила догадка. Все то что предлагает Борбе, просто чудесно. Незачем готовить побег пленных из больницы, незачем подвергать себя подозрениям и опасности-он просто "спишет" их, как умерших.
   Федор Михайлович, открыто глядя в глаза Борбе, широко улыбнулся и сказал:
   - Но для работы в инфекционном отделении мне нужно но три-четыре санитара и пара рабочих на территории больницы. Надеюсь, вы не откажете подобрать среди пленных?
   - У вас большой аппетит, господин Михайлов!
   - Что поделаешь, нет людей.
   - Ладно, так и быть, но услуга за услугу, придется вам несколько урезать количество продуктов и медикаментов. Скажем, одна четверть?
   - Господин штабарцт! С продуктами - согласен, что же касается спирта и медикаментов - это та же валюта, поэтому я готов отказаться от одного рабочего.
   - Пусть так и будет, берите сколько нужно! Но через три дня готовьтесь принять первую партию больных.
   Михайлов поднялся. Не давала покоя еще одна мысль - надо обязательно поговорить с Софиевым. Но как это сделать? Ага!
   - Прежде чем откланяться, господин Борбе, у меня к вам еще одна просьба. Мне очень хотелось бы изучать немецкий язык. Насколько я понимаю, он будет здесь официальным государственным языком, и лучше всего обходиться без переводчика.
   - Чем могу быть полезен? Я плохо знаю русский язык.
   - Прошу разрешения, когда это возможно, брать уроки у вашего переводчика.
   - Не возражаю. Когда он мне не нужен, можете поболтать с ним.