"БУДУ ЖИВ - НАПИШУ"

     "Родные мои, у меня была маленькая надежда, что после госпиталя хоть накоротке повидаться с вами. От Вязников, где я лечился, до нашего дома недалеко. Но ранение мое оказалось нетяжелым, а нужда в нашем брате у фронта, видать, большая, поэтому снова еду на фронт, хотя кисть моей раненой руки сгибается плохо.
   Едем мы через Рязань, может быть, поедем и через нашу станцию Александро-Невскую. Очень, конечно, хотелось бы повидаться. Но отпустить меня из эшелона никто не отпустит, а уйти без разрешения я, вы знаете, не способен. Поэтому простите и прощайте. Буду жив - напишу.
   Леня, сынок, тебе в случае моей гибели придется трудней всего, ты еще не встал на ноги. Но я надеюсь на твой разум, на твои способности. Советую тебе льнуть к технике.
   На этом до свидания. Крепко-крепко вас целую. Ваш Петр Хорев".
   
   Рассказывает сын Петра Васильевича полковник Алексей Петрович Хорев:
   - Даты под письмом не было. Но на обратной стороне треугольника - отчетливый почтовый штемпель: "Богоявленск, 22.8.42". Значит, свою станцию Александро-Невскую, от которой до нашего дома в деревне километров десять - двенадцать, отец проехал. Останавливался ли тут эшелон - не знаю. Но если б и остановился, отец - в этом не сомневается вся наша семья - самовольно из эшелона не ушел бы. Человек он был беспартийный, малограмотный (в школу ходил две зимы). До революции и после крестьянствовал в Новодеревенском районе Рязанской области. Позднее, в 30-е годы, работал на кирпичном заводе. Он не любил громких слов и не пользовался ими, но отличался большой честностью, совестливостью, рассудительностью и трезвостью поведения. Перед ним стояла, несомненно, эта мучительная дилемма: повидаться или не повидаться с семьей. Ехал ведь не на курорт, а на фронт. Что это такое - он хорошо знал. В гражданскую немного понюхал пороху и в этой, Великой Отечественной, был уже один раз ранен.
   И опять он ехал на фронт красноармейцем 173-й стрелковой дивизии... Стоял, наверное, в дверях теплушки и мысленно прощался с родными местами.
   Как удалось установить по архивным документам, на станции Арчеда, что на подступах к Сталинграду, 24 августа 1942 года выгружались из эшелонов и сосредоточивались прибывшие из резерва Ставки войска 24-й армии, в состав которой и входил 173-я стрелковая дивизия.
   В 15 часов 5 сентября армия перешла в наступление. Некоторые ее части вступили в бой после 50-километрового марша. Задача - нанести по противнику удар в направлении Басаргино. Сбили боевое охранение гитлеровцев, но встретили упорное сопротивление в главной полосе обороны. К исходу 5 сентября продвижения не имели. В течение всего сентября нависали с севера над основным ядром вражеской группировки и вели упорные наступательные действия. Успех, если судить по отвоеванной территории, был невелик, но силы врага оттягивались и изматывались, истощались. Так по крупицам и добывалась победа.
   В этих кровопролитных, но малоуспешных боях и участвовал мой отец. И опять очень недолго. Я не располагаю никакой информацией о том, как он воевал, но не сомневаюсь, что - на совесть, честно.
   Отцовское письмо от 22 августа 1942 года оказалось последним. Дальнейшая его судьба оставалась неизвестной. Извещения о гибели мы не получили. На все запросы поступал стереотипный и странный ответ: "По спискам убитых, умерших от ран и пропавших без вести не зарегистрирован". Только в 1951 году, спустя девять лет после смерти отца, когда я был уже офицером и служил в Группе советских войск в Германии, на очередной мой запрос из архива на имя командира части пришло официальное сообщение: был ранен и умер от ран... похоронен...
   В Центральном архиве Министерства обороны СССР удалось установить, что умер отец в полевом госпитале № 485 18 сентября 1942 года и похоронен в братской могиле на хуторе Медведев Иловлинского района Волгоградской области. Значит, ранен он был где-то между 5 и 18 сентября.
   Не услышал отец залпов нашего мощного контрнаступления под Сталинградом, не порадовался окружению нашими войсками более чем трехсоттысячной группировки гитлеровцев... Сколько и сегодня полынной горечи в этих подробностях!
   В семье у нас все в основном сложилось благополучно. Старшая моя сестра - Клавдия стала многодетной матерью. Мать нянчила ее детей, получая пенсию за погибшего мужа, умерла в возрасте 87 лет.
   Я в конце 1944 года был призван в армию. Окончил военное училище, Военно-политическую академию. Инженером, как хотелось отцу, я не стал - стал военным журналистом. Около 30 лет работаю в редакции газеты "Красная Звезда".