Галка плотно прикрыла на кухне ставенку. Выглянула через плетень до тетки Ганочки во двор. Чернотою отсвечивали оконные стекла. Не видать огня и в кухне. «Спать тетка улеглась».
У Андрея нынче свободный день. Утром еще они с Ленькой отправились на охоту. Зайдут в Озерскую лесополосу— голос подаст своим. Правда, Скиба должен-был сообщить о нем через свою связь.
А тут с Веркой неладное творится. С работы приходит сердитая. Отмалчивается. Наскоро поужинав, ложится спать. Следуя советам Андрея, Галка ее ни о чем-не расспрашивала. С бала в тот вечер привезли ее на машине. И скоро, солнце только-только село. А позавчера явилась в полночь. Тихая, заплаканная сидела на кровати, не раздеваясь; долго не ложилась спать. Галка, ворочаясь на веранде, все ждала: та ее окликнет. Нет.
Утром на работу не пошла, сославшись на головную боль. А нынче вернулась рано и, не ужиная, легла спать.
Вытерпела Галка, не спросила ее и теперь. Сама управилась с коровой, птицей. А вот ждать Андрея и Леньку терпение лопается. Ходит по двору, выглянет то на улицу, то за плетень к тетке Ганочке.
Уселась на скамеечке за калиткой, вывернулся кто-то из проулка. «Полицай», — подумала. Взялась за щеколду— окликнули. Голос знакомый.
— Сенька, ты?
Обрадовалась хоть одной желанной душе. Схватила парня за плечо и отдернула прочь руки.
— С винтовкой? По станице? Сдурел. Ну, говори же, чего молчишь!
— Ты и слова вставить не даешь.
Хотела Галка затащить его во двор, но Сенька уперся. Предложил посидеть на лавочке.
— А кого бояться? На этой улице всю ночь я хозяин.
И усмехнулся непонятно. Винтовку прислонил к забору, стал сворачивать цигарку, искоса поглядывая на оторопевшую Галку.
— Тоже небось в полицию устроился? — подрагивающим голосом спросила она.
— Устроился.
И опять непонятный смешок.
Сдавила Галка под мышками кисти рук, заговорила сквозь зубы, как это делают парни:
— Помешались все на ней... Легальную организацию нашли. Ну, Андрей —нужда приперла. А ты? Думаешь, она так за плечами и будет болтаться? Винтовка? Не-ет. Паек у них даром не едят. Настанет время —с плеч стащишь. Андрей знает?
— Да нет...
Понял Сенька, шутку пора кончать. Объяснил, как попал в станицу и почему у него за плечами винтовка. Галка заметно успокоилась и даже обрадовалась: свободнее будет по ночам с листовками.
— А ведь верно, — схватила его за руку. — Теперь полицию возьмешь на себя. А то Ленька топчется там без дела по вечерам.
Рассказал Сенька и о пожарах. Галку обрадовало первое живое дело, но девичьего восторга не выказывала. Серьезно и деловито, как учил ее Скиба, интересовалась цифрами. Теперь он обрадуется. Знала заранее, и виду не подаст, только и скажет свое неизменное «добро».
— У Андрея, говорят, выходной нынче. Дома он? — спросил Сенька.
Галка отмахнулась, прислушиваясь к чему-то во дворе, вскочила.
— Пришли!
Горячим дыханием обдала Сеньке лицо. И скрылась в калитке. Взяв винтовку за ремень, следом поспешил и Сенька.
Андрей и Ленька сидели в кухне. Андрей на лавке, оперся локтями и спиной о край стола. Ноги в сапогах, измазанных желтой пылью от лебеды, устало расставил. Ленька пристроился на охапке бурьяна возле горячей печки — Галка топила в кухне. Посредине на полу вывернул белое пушистое пузо заяц. Вид у обоих усталый и расстроенный, даже удача охотничья не радовала.
Первым входившего Сеньку увидал Андрей. Улыбнулся, но во взгляде и голосе не было удивления. Указывая глазами на него, обратился к Леньке:
— Видал? Вот он... Опознал меня все-таки, стервец. Пожимая Сеньке руку, объяснил:
— Атаман ваш кравцовский. Как вы его зовете, Акин-дей? Встретились тут. На рынке не узнал. Да и в полиции все приглядывался, ворочал своим цыганским глазом. Кто-то шепнул, наверно, ему, вспомнил. Вот и назначил он тебя на дежурство в первую очередь.
Галка поставила на стол полную чашку пирожков с картошкой: знала, охотники придут голодные. Подсел к ним и Сенька. Три молодых зубастых рта работали дружно: гора в чашке быстро оседала. Сенька ел и рассказывал о новом атамановом доносе, который он доставил нынче в полицию. Но этот пакет вез с удовольствием. Выскочил из хутора чуть свет, пока у атамана не прошло еще затмение от ночного страха.
— Степь мы подпалили. Сено. Те копны, что проезжали, помнишь?
Глаза у Леньки заблестели.
— И хлеб. За Салом, по бугру. Все дотла выгорело.
— Это у вас и дымило позавчера?—спросил Андрей.
— Ну да, в воскресенье. Атаман сюда укатил, в станицу. А возвращался ночью, в понедельник уже. Не знает, что вместо копен кучи золы. Ветерком пахнет, отворотит золу — светится. Ну, и костры. Со страху чего не покажется. Даже коней учуял в темноте. А кто в такой глухомани без дороги будет? Ясно, партизаны. О том и строчит в своем доносе.
Смеялась вместе с ребятами и Галка, хотя обо всем этом уже слыхала. К Леньке и Андрею с расспросами не лезла, ждала, пока заговорят сами. Поставила перед Андреем кружку с молоком. Он уловил ее тревожный взгляд, подмигнул с кислой усмешкой:
— Опять решка.
Мял сигарету и не видал, что из нее уже половина табаку вытрусилась на штаны. Взял в рот, заметил. Вытащил из пачки другую, прикурил. Угостил и Сеньку.
— А ты нашел тогда? — спросил он его, поднося зажигалку.
— Замаскировал толково. И не догадался бы. Ленька искоса поглядывал на Андрея. Порывался сказать что-то, но крепился, только кулаки сжимал. Галка догадалась, что у них дорогой вышел спор. «Опять о складе». Вот уже несколько дней Ленька настаивает, чтобы взорвать его к черту, склад тот. Андрей неумолим — авиацию вызовем. «Вызвали вот, — горько думала она. — Опять «Волга» молчит, не отвечает на позывные». Не ускользнуло от нее и то, что Ленька мечет горячие, с надеждой на поддержку, взгляды в сторону Сеньки. «Сцепятся, ей-богу, сцепятся».
Андрей будто ничего этого не замечал. Спокойно дымил и продолжал никчемный разговор:
— А зверя какого подвалили, видал? Ткнул носком сапога в зайца, глянул на Сеньку.
— Пуда два жиру одного, — сказал Ленька, явно поддевая его.
— Из винта? — спросил Сенька.
— Кобель, — ответил Андрей. — Сотню шагов прошел — и готов.
На диво Галке, никто ни с кем не сцепился. Обошлось по-мирному. Безо всякой подготовки перешел было Ленька в наступление:
— Не до нас теперь «Волге». Потому и молчит. А мы тут прижухли. Как же... нас не трогай, и мы не тронем. А враг балы справляет!
— Уговорил, уговорил. — Андрей загасил окурок, спросил у Сеньки: — Как там у вас на аэродроме?
— Да не прилетели. А машины бегают. Проволоку тянут, связь.
— Слышишь? —Андрей обратился к Леньке.— Как птички угнездятся, в первую же ночь склад в твоем распоряжении. И даже мы с Сенькой. Но не раньше. Учти.
От такого поворота дела Ленька покраснел. Насупился, чтобы скрыть смущение.
На тягучий скрип двери все повернули головы. Вошла Вера. На бледном лице — строгие глаза, строго поджатые губы. Темно-синее кашемировое платье при плохом освещении казалось черным. Ни на кого не глядя, она сказала, отделяя четко слово от слова:
— Нынче у коменданта были из Зимников... Гестапо.. Говорили о Скибе. Печатала отчет бургомистра... Сколько обмолочено хлеба... заскирдовано сена. Цифры принесла. И еще... комендант вовсе не немец. Здешний он, из станицы. Панский сад... имение его было. Вера вышла не попрощавшись.
