Валерия Кабакова.
"Марите, Мария, Маша"

Мало кто помнит точно, где стоял тот двухэтажный деревянный дом, в котором в начале войны снимала комнату литовская девушка Марите Мельникайте.

Говорят, что настоящие ее имя и фамилия - Мирьям Мельник (окончание в фамилии "йте" означало, что фамилия - девичья), но в Тюмени подруги и знакомые по работе ее звали Мария, Маша. Сначала она работала на "Красном Октябре"... делала ящики для снарядов. А когда из Киева в Тюмень доставили первое оборудование военного завода для производства мин и снарядов, перешла на завод N 762 - таково было воинское звание завода "Механик" (сегодня он называется станкостроительным).

Как рассказывают архивные записи, молодая девушка очень быстро освоила одну из самых сложных операций по производству снарядов - опрессовку медного пояска - специального углубления в снаряде для вращения. Полина Ивановна Перевалова работала в соседнем цехе N 2 - таскала в литейный песок на бегунках. С Марией Мельникайте встречались на проходной, так и познакомились.

И все же от слова "подруга" Полина Ивановна воздерживается, говорит, что Мария была ее знакомой. Помнит, что зимой сорок первого года та ходила в шинели и напоминала мальчишку. Из коротких разговоров Полина Ивановна поняла, что Маша тоскует по родному городу Зарасай, особенно по маме Антонине Илларионовне, часто читает письма из дома (к сожалению, каких-то подробностей из этих писем моя собеседница вспомнить не смогла). Знакомые девушки предлагали ей уволиться и уехать домой, но денег на это у Мельникайте не было.

Полина Ивановна вспоминает, что Мария хорошо говорила по-русски. Наверное, потому что мама ее была русской.

Из архивных документов известно, что литовская девушка была любительницей русской литературы, выразительно читала вслух и поэтому всегда собирала вокруг себя девчонок и мальчишек. Полина Ивановна о чтении ничего не говорит, но вспоминает: на квартире Марии собиралось много народу, иногда хозяйка даже не впускала запоздавших гостей. О чем говорили? Скорее всего, о том, как попасть на фронт, предполагает Полина Ивановна. Но ничего в этом геройского нет: "Не от хорошей жизни пошла добровольцем на фронт. Родители ей не помогали, она не единственным ребенком была. На заводе получала 600 граммов хлеба - за 12 часов работы без отдыха. Тяжелая была жизнь!".

Но невзгоды и беда не озлобили девушку. Знакомая запомнила ее "доброй и простой, отзывчивой". Полина Ивановна признается, что барельеф Марии на улице ее имени очень правдив. Именно такой она и запомнила свою литовскую знакомую - молодой и симпатичной.

В 1942 году Мария Мельникайте ушла на фронт. Правда, сначала было письмо в обком, приглашение, уговоры остаться в тылу. И долгое ожидание повестки в военкомат. По тюменскому радио в начале восьмидесятых годов рассказывали, что, уехав на фронт, Марите словно растаяла. О ней узнали только осенью 1943 года из строчек указа о присвоении отважной партизанке звания Героя Советского Союза - посмертно.

Из энциклопедии о Великой Отечественной войне можно догадаться: Мельникайте все же попала на родину: "С мая 1943 года работала в тылу врага: секретарь Зарасайского подпольного укома комсомола Литвы, участвовала в организации и боевых действиях партизанского отряда им. Кестутиса. В июле 1943 года оказалась в окружении и попала в плен. Погибла 13.7.43. Похоронена на берегу оз. Зарасай".

Осталась дома.

В областном центре документации новейшей истории хранятся фотографии 1955 года - открытие в Литве памятника Марите Мельникайте. Среди официальных лиц родители - мать Антонина Илларионовна с цветами в руках и отец Иозанас Винца...

Под конец разговора Полина Ивановна добавила, что в будущем году Марите Мельникайте исполнилось бы 80 лет. Наверное, мы, невоенное поколение, назвали бы ее Мария Иозовна или Мария Юозаповна...