Глава 15
ОТЦОВСКОЕ НАСТАВЛЕНИЕ

   Яков Брижатый возвращался из Первомайска, преисполненный самых радужных надежд. Сегодня он был хорошо принят и даже "обласкан" самим претором Благау.
   - Будете помогать нам, честно работать, мы вернем вам все, что когда-то отняли у вас коммунисты, - сказал на прощанье претор, пожимая Якову руку.
   Растроганный таким вниманием, Брижатый кланялся претору в пояс, лепетал слова благодарности и обещал служить не за страх, а за совесть.
   Двуколка, в которой он ехал вместе с Семеном Романенко, подпрыгивала на ухабах. Оба хмельные и обмякшие, седоки раскачивались из стороны в сторону, отчего головы их болтались, поминутно сталкиваясь.
   Но это отнюдь не мешало им вести откровенный разговор.
   - Я тебе так скажу, Яков Терентьевич. Мы с тобой при этих новых добре жить будем, - с трудом ворочая языком, говорил Романенко.
   - Ай, заживем! Ай, заживем! - будто из подземелья, глухо отзывался Брижатый.- Дай вот только мельницу открыть, тогда у нас пойдет.
   - Пойдет, - подтверждал Семен, - в старосты тебе нужно, Яков Терентьевич,- назидательно подняв вверх куцый палец, говорил он.
   - Оно-то добре. Да этот немчура Фриц на дороге стоит.
   - Надо подстроить так, чтобы Фрица геть отсюда. Романенко провел ладонью, как смахивают крошки со стола.
   - Фриц нам чужой человек, немец. А тут в Крымке нужен свой. Чтобы круговая порука была.
    - Верно сказано, - мычал Брижатый.
   - Вот, вот. Ты за меня, я за тебя, и никто нас не свалит.
   - Друг за друга, ха-ха! - Яков сцепил указательные пальцы рук и старался их расцепить.
   - Только тебе одно мешает.
   - Что. Семен Мусиевич?
   Романенко вздохнул.
   - Сын у тебя на кривой дорожке. Плохо ты смотришь за ним.
   - Он у меня добрый хлопец, ты это напрасно.
   - Он-то добрый, да товарищи у него недобрые.
   - Знаю. Слежу я за ним, стараюсь не пускать никуда. А с другого боку подумаешь-дело молодое, хлопцу погулять хочется.
   - Их гулянье до добра не доведет, Яков. Они догуляются до того, что и мне влетит, что не усмотрел, и тебе ходу не будет. Начальство с этим делом шутить не станет. Уже поговаривают, что в Крымке безобразия творятся и что все село будет в ответе. Понял, куда все это идет?
   Брижатый некоторое время молчал, насупив брови. Он мысленно соглашался с доводами начальника поли- ции, который лучше его все знает. Ведь и в самом деле, как бы сын не испортил все дело, которое, как ему казалось, начало так хорошо налаживаться.
   - Что же ты мне посоветуешь сделать, Семен Мусиевич? Я ума не приложу. Совсем не пускать хлопца? На цепь посадить?
   Романенко отрицательно покрутил головой.
   - Зачем на цепь? Наоборот, пускать надо. Только нужно сделать так, чтобы сынок твой еще ближе к ним стал, влез бы в самую середину, все узнал, выведал и... всю эту шайку на чистую воду. Вот как надо. Понял теперь?
   - Понял!
   - Сыну твоему ничего не будет. А тебе корысть большая, все тебе будет открыто. А бояться их нам с тобой теперь нечего. Советы больше, слава богу, не вернутся. Обойдемся без них, хе-хе-хе!
   - Обойдемся! - поддакнул Брижатый.- Тебе, Семен Мусиевич, министром быть, а не начальником полиции.
   Непривыкший к похвалам Романенко хрипло засмеялся и, дружески толкнув в бок Брижатого, произнес:
   - А тебе старостой сельуправы.
   Они обнялись и, опрокинув шаткую двуколку, с хохотом вывалились наземь.
   Весь остаток пути, разговаривая с Семеном, Брижатый думал о своей будущей жизни. В помраченной вином голове бессвязно мелькали мысли о богатстве и власти.
   - Эх, как тебя развезло, - невнятно гудел нал ухом голос отца.
   Потом чьи-то руки крепко ухватили его поперек и поволокли.
   - Пустите!.. Я не хочу с вами... не хочу... я вас всех!..- исступленно кричал Сашка, загребая руками мягкую, прохладную траву.
   Стемнело, когда Сашка проснулся. Голова раскалывалась от боли, в висках стучало. И состояние душевное было такое, будто накануне совершил тяжкое преступле- ние.
   - Вставай, простудишься на траве, иди в хату, - тихо говорила мать.
   - Иди-ка сюда, сынок, - позвал отец. - На вот, выпей и все пройдет,- сказал он, протягивая Сашке полстакана самогону.
   - Ты помнишь наш разговор? - спросил отец, когда Сашка немного пришел в себя.
   - Помню.
   - Крепко запомни. И пойди к хлопцам. Придумай что-нибудь. Скажи, что полиция к ним принюхивается. Мол, опасность угрожает. Словом, войди в доверие.
   На другой день, под впечатлением отцовских слов, Сашка явился к Парфентию. Он непринужденно поздоровался и таинственным кивком головы поманил Парфентия в сени.
   - Парфень, жандармерии стало известно о вашей организации или отряде, не знаю, как назвать. Я узнал точно. Слышал, что жандармы всех вас собираются арестовать. Я пришел предупредить тебя и хлопцев.
   - Меня предупреждать не о чем, - засмеялся Парфентий.
   - Я передаю то, что слышал, а там, как хочешь. Мне хлопцев жалко, хотя я и не дружу с вами.
   - А тебе никто не мешает дружить.
   - Тут дело не в дружбе. Я хочу спасти хлопцев от беды.
   - Ты что, пьяный или рехнулся?
   - И не пьяный, и не рехнулся, а говорю серьезно.
   Парфентий прикусил губу.
   - Знаешь что? Уйди... или я.
   Брижатый понял, что больше говорить не о чем.
   - Кровь у тебя на губе, от злости должно, - бросил он и, повернувшись, ушел.
   Настойчивость Брижатого заставила всех членов комитета насторожиться.
   После долгих обсуждений Митя Попик предложил:
   - Не будем обращать внимания и делать свое дело. А на все приставания Брижатого - отшучиваться.
   Получив отпор, Сашка был окончательно поставлен в тупик. Он не только не добился своей цели, но окончательно убедился в том, что ему не верят, несмотря ни на какие ухищрения.
   Дома Сашка рассказал о разговоре с Парфентием отцу.
   - Ничего не получается, тату, - сморщился он.
   - Эти бандиты хитрее тебя, - зло ухмыляясь, заметил отец,- ну, ничего, Сашко, мы другую дипломатию придумаем.
   Сам Яков ничего придумать не мог и обратился за советом к Романенко.
   Начальник полиции тоже ломал голову. Страсть как хотелось выслужиться перед начальством. Но голова Романенко совсем не была приспособлена к размышлениям. С тех пор как стал полицаем, он только выполнял приказания начальника жандармерии... Поэтому он и здесь решил доложить локотененту Анушку.
   Чтобы оградить себя от всяких опасностей на чужой земле, среди враждебно настроенного населения, оккупанты старались привлечь к себе всякого рода предателей, отщепенцев и колеблющихся людей. Анушку с радостью ухватился за Брижатого. Он вызвал Сашку к себе, долго и ласково беседовал с ним и обещал ему помочь втереться в доверие к товарищам.
   - Ты пока наблюдай за ними осторожно. Если что заметишь, говори мне, - сказал Анушку, отпуская Сашку домой.